Письма издалека 49 / 1118

13 марта 1966
Сегодня 13-е, воскресенье, пишу письмо, девятый час вечера.
Все смотрят по телевизору хоккейный матч. В ленинской комнате, а она относительно небольшая, три эскадрилии, у наших соседей телевизор не маячит, так они у нас. Толчея как в телефонной будке, когда в ней более 20 человек.
Периодически раздаётся страшный рёв, от которого позвякивают чашки в столовой и осыпаются с карниза сосульки, - это гол. Не знаю кому.
В 6 вечера посмотрел в нашем клубе фильм «Председатель». Помнишь, смотрели его 14-15 января, когда я был в отпуске в прошлом году. Думаю, мою рецензию на этот фильм ты не забыла. Посмотрел я его второй раз с удовольствием.

Продолжение письма от 13 марта 1966
Кормят нас здесь на аэродроме хреново-хреново, потому что народу здесь тьма. Скорее бы май, да перевели бы нас на полёты в наш родной летний лагерь. Там жить легче.

Здоровьишко у меня вроде ничего, таскать во ВЛЭК перестали.. до мая месяца. Лишь бы бумаги об окончании получить, а там..
С учёбой всё нормально. Четвёрок не получал, троек тоже. Тяну на красненький – с отличием. Если хватит терпения тянуть. Надоело здесь всё до смерти. Хорошо, что конец хоть видно. Как только трёхгодичники не вешаются. Удивляюсь. Скукотища страшная.
Библиотека и читальный зал не работают по субботам и воскресеньям. Актовый зал на ремонте.
Кино – в старом клубе, похожем на баню по-чёрному. Во время сеанса вместо 150 человек на это количество мест набивается 400 и более. Причём вместо одного диктора фильм комментируется ещё доброй сотней добровольцев, да ещё текстом таким, который в эфир не годится. Шум страшный. Жара как у мартена. К концу сеанса зрители могут сообразить лишь одно – где выход. Мнения о художественных достоинствах выражаются в двух крайних градациях: либо – «потрясно», либо - «херня». Среднего не бывает. О нём нужно говорить, а что может сказать обалдевший от жары и суматохи человек.

30 марта 1966
За окнами солнечный день. Небо абсолютно безоблачно. Солнце в полной улыбке.
Снега почти нет, лужи.
Экзамен по политэкономии сдал на пятёрку. Завтра 31-го учимся последний день.
Сдаём зачёт по деталям машин и реактивным двигателя. Первого и до середина 2-го числа летаем. Второго вечером нас переодевают и передают на «войну» - т.е. на лагерные сборы, числа этак до 25 апреля.
Вчера всем училищем хоронили парня. Разбился у нас на аэродроме при парашютных прыжках. Прыгал впервые. Перехлестнуло купол. Парашют погас. Запасной он раскрыть не успел и допустил ряд ошибок. Парня жалко, ему едва 20 лет

Продолжение письма от 30 марта 1966
Я тебе писал или нет, - я стал «большим начальником» и дышать мне стало легче. Во всяком случае дело имею теперь только с одним человеком – командиром отряда. И скажу прямо – иметь дело только с ним гораздо приятнее, т.к. разговоры короче, лаконичнее, без дебатов и конкретнее – это в моём стиле.
Как говорил один наш баламошный курсант Канаев (его выгнали): «Что в задницу шептать, когда телефоны есть».
Надо сказать, несмотря на «распорядочный» уклад жизни и занятость всех в течение дня, время есть всем и потрепаться и «травануть анекдотик», жизнь здесь проходит интересно, в смысле ребята отобраны все остроумные и если учесть что любой курсант на выдумки горазд, то побыть день в училище очень даже замечательно, но… два года.
На уроках иногда допускаются вольности, у нас-то ребята в отряде все повзрослее, не то что 19-20-летние салажата из других отрядов – тех жмут.

Сегодня выкладываю последние письма из Бугуруслана.
...
13 мая 1966
Дела у меня нормально идут. Теория закончена.
Первомайский парад прошёл на высшем уровне. Мы пропечатали чёткий шаг по политой, чтобы не было пыли, бугурусланской центральной площади. Хорошо отдохнули два дня..
8-9 мая мы отдыхали как все, ходили на рыбалку.
Числа 21-го мая переезжаем в летние лагеря. Мы ждём этого потому что здесь уже всё надоело до чёртиков.
В середине июня будет распределение по местам работы, по управлениям. Я записался в ЗСТУ (прим.-Западно-Сибирское территориальное управление), хотя мне этого никто не советует, да я и сам это знаю, что вторых пилотов там больше чем нерезанных собак.
Есть у меня просьба – прислать мне шесть рублей денег. Выпуск уже не за горами, мне нужно взять серую фуражку, так как потом возьмёшь чёрта с два, когда такая масса народа засобирается домой.
1 июня 1966г.
Мы уже тоже живём на «даче». С 22 мая.
Живём в палатке шестеро. Все сибиряки. Все хорошие друзья.
Влад Дюкарев – поэт (печатается), из Барнаула.
Виктор Ариничев - прекрасный авиамоделист из Барнаула.
Вовка Люшин из Новосибирска был «режем» в театре парт. творчества, сейчас комсорг одного из звеньев.
Вовка Колин – новосибирец, тоже авиамоделист.
И, наконец, Валерка Карпунин – тоже комсорг одного звена и отчаянный рыбак.
Нашу палатку называют в лагере «обком» - за дружный, слаженный коллектив/.

28 мая рыбачили – сейчас в палатке сушится вобла. Ну, и уху варили не менее чем «двойную».
Летаем много. Лично мне осталось 18 часов контрольных и 10 самостоятельных часов полёта.
«Квартальный» (прим – медосмотр) прошёл 18 мая, хотя ЭКГ – без изменений. Не лучше, не хуже, но летать пока можно.

16 июня 1966
Видимо, числа с 19 по 26 поеду в Оренбург, повезу команду авиамоделистов на зональные соревнования
Начинаем готовиться к гос. экзаменам.
Видимо, числа 5-10 августа тебе необходимо будет выслать мне серый форменный костюм. Наши ребята большинство шьют костюмы в местных мастерских, форменные брать не хотят из-за того, что волокита и плохо пошиты.
На серых брюках заштопано колено. Как раз по стрелке. В этом случае делают так: брюки проглаживают и разрезают по передней стрелке сверху донизу. Затем прострачивают на машинке, подвернув разрезанные края внутрь, и вновь проглаживают. Вот схема.
,
5 июля 1966
Результат поездки на соревнования в Оренбург отличный, если учесть ту подготовку, с которой команда туда отправлялась
Первое место, правда, заняли авиамоделисты Оренбурга, мы – второе, но на то и Оренбург, областной город, да и судейская комиссия из местных аборигенов.
Привезли мы оттуда второе место, пять медалей, из коих три серебряных, две бронзовых и плюс шесть грамот. Начальник штаба училища в восторге и всем первогодкам из команды даёт по 10 суток отпуска.
И главное, что вся поездка обошлась тихо и спокойно, без «эксцессов» и расследований, как было прошлые годы, хотя впервые представителем команды не был кто-либо из командного состава.
..

Сегодня начал летать. Погода очень плохая, сильная облачность и беспрерывный дождь с пяти утра, и вот мы зарулили, пообедали, пишу письмо в палатке, уже четыре часа дня, а дождь всё так же стучит.
Пока был в Оренбурге, прошло распределение, говорят, попал в ЗСТУ.
Видимо, завтра нас 10 человек повезут на беседу к начальнику училища, будут уговаривать остаться инструкторами – меня и ещё 3-х человек. Сразу на АН-2. Заманчиво… но здесь всё надоело до чёртиков.

Июль 1966
Сейчас вышло наше звено на ночные полёты, времени стало меньше, жмут нас и торопят, чтобы успеть произвести выпуск к 27 августа.
Естественно, нам чем раньше, тем лучше.
Теперь, когда остаётся месяц в этом богом забытом Бугуруслане, все уже не ждут выпуска, все страсти ожидания позади, всё перегорело и дни не считают, время не переводят в компот, который предстоит выпить, и в метры селёдки, которую предстоит съесть.
К экзаменам не готовятся, хотя поговаривают, что на экзаменах нас должны «зажать».
Один из наших парней, играя в футбол, сломал ногу и в этом году не выпустится, к тому же кость срастается неправильно, и вообще неизвестно, будет ли он летать. Очень жаль, парнишка очень хороший.
Сегодня, в воскресенье, тоже один запнулся на ровном месте и увезли в город с подозрением на перелом.

8 августа 1966
11-го сдаю лётную. С 17 по 27 августа – теоретический курс.
Из просьб у меня одна – немедленно вышли мне костюм в том виде, в каком он будет на день получения этого письма, т.к. один из парней получил брюки посылкой через 28 дней после их высылки – это в виду загруженности стальных магистралей нашей страны.
К 1 сентября или ко второму буду дома.

Ну, в завершение могу сказать, я больше нигде не видела информацию о результатах медкомиссии.

Но диплом с отличием папа получил, распределился в г. Кемерово, хотя он, как особо отличившийся, мог выбрать практически любое место СССР, кроме Москвы и Ленинграда. Сыграло свою роль то, что в Кемерово уже переехали из Алма-Аты его родители, были другие родственники, друзья, у мамы новая работа на ТВ, которая ей очень нравилась. Летал без всяких проблем со здоровьем на своём любимом Ан-2 более 20 лет до пенсии. Сначала вторым пилотом, потом командиром. В те времена летали пассажирские АН-2 в малые города Кемеровской области, Алтайского края. Приходилось и на «химии» трудиться – опылять поля.

Была возможность переучиться на другой самолёт и переехать в Новосибирск. Но остался верен своему Ан-2 и родным людям.

Много было командировок «на Север». Зарабатывал очень хорошо. Много времени отсутствовал дома. Иногда неделями не могли вылететь из северных регионов из-за погоды. Но как я помню, везде были библиотеки, и папа беспрерывно читал от нЕчего делать. Я, когда была маленькая, очень скучала по нему – это вижу в письмах мамы тех лет. Когда стала постарше, помню, что полегче стало.

Но самое обидное, что он не увидел внуков. Мой папа был бы идеальным дедом.

Я много детям рассказывала про него и письма его читала, есть много фотографий, его рисунки, картины. Они с раннего детства знали и любили своего деду.

…

Далее буду смотреть, чего там есть интересного в моих и маминых письмах горбачёвских и ельцинских времён.