На темной стороне инвестирования... 4 / 813
01 апр. 2015
А. Фергюсон "Когда деньги умирают", отрывки.
"Дневник Фрау Айзенменгер, октябрь 1918, Австрия
Я пытаюсь убедить себя, что мне на самом деле живется гораздо лучше, чем сотням и тысячам других женщин. По крайней мере, меня мало заботят материальные вопросы, и я могу помогать детям, так как у меня есть небольшое состояние, помещенное в надежные ценные бумаги. Я благодарна Богу за это!
Декабрь 1918
-Если бы вы купили швейцарские франки, как я советовал, вы бы не потеряли сейчас три четверти своего состояния.
— Как потеряла? – воскликнула я в ужасе. – Вы что, считаете, что крона не оправится?
- Оправится? – со смешком ответил он. – На этой банкноте написано, что вы в любой момент можете обменять ее на 20 серебряных крон. А вы попробуйте-ка это сделать!
_ Да, но мои деньги вложены в государственные ценные бумаги. Разве может быть что-то надежнее?
- Дорогая моя, а где то государство, которое гарантировало вам надежность? Его больше нет!
Начало 1919
Государство вынуждено было выпустить банкноты достоинством 10 тысяч крон. Каждая такая бумажка — это моя рента с капитала за два года. Костюм стоит в шесть раз дороже, чем в 1913 году, а некоторые продукты подорожали в сто, а то и в двести раз… На днях продавали хлопчатобумажные вещи. Я никогда даже подумать не могла, что такая мелочь может стоить 10 тысяч… В этой атмосфере процветают ревность и жадность.
Эрна фон Пустау, Германия, весна 1922
Это был долгий процесс, растянувшийся примерно на десятилетие, — настолько долгий, что напоминал медленную смерть… На этом пути были периоды, когда курс марки прекращал свое падение, и каждый раз у людей просыпалась надежда. Они говорили: «Кажется, самое плохое уже позади» В один из таких периодов мама продала свои дома, которые она сдавала в аренду. Ей казалось, что она совершила удачную сделку, потому что получила за дома вдвое больше, чем в свое время заплатила за них. Но купленная на эти деньги мебель подорожала в пять раз по сравнению с прошлыми временами… А самое плохое было еще впереди…
Эрна фон Пустау, Германия, конец 1922
В конце того года всех получаемых мною денег хватало только на чашку кофе в день. Я могла пойти утром в пекарню и купить две булочки за 20 марок, а после обеда те же булочки стоили уже 25 марок. Булочник сам не понимал, как это происходит… Его покупатели тоже не имели понятия… Говорили, что это как-то связано с долларом, с обменным курсом и, возможно, каким-то образом с евреями.
Фрау Айзенменгер, декабрь 1923, Австрия
На протяжении трех лет ни в Вене, ни в Австрии вообще невозможно было достать продукты. Сегодня их можно купить повсюду, но кому они по карману? Чьи доходы росли с той же скоростью, что и у станков, печатающих банкноты? Хотя мои акции по нынешнему курсу стоят более 10 миллионов крон, я ума не приложу, где взять деньги, чтобы купить себе еды… На сегодняшний день наша крона котируется в Цюрихе по 0,00705 сантима.
Фрау Айзенменгер, Второе января 1924
Кроны и геллеры заменили на шиллинги и гроши. Ко всему надо заново привыкать. За 15 тысяч крон теперь дают один шиллинг! Тысячи австрийцев стали нищими. Потери понесли практически все, кроме тех, кто вопреки запретам имел запасы иностранной валюты или золота. У пожилой супружеской четы, с которой я дружила долгие годы, сохранились государственные ценные бумаги на 2 миллиона довоенных крон, которые в то время давали доход в виде процентов по 80 тысяч крон в год. Они были богатыми людьми. Сегодня все их акции дают им 8 новых шиллингов в год. На бирже паника. Мои миллионы усохли до нескольких тысяч новых шиллингов. Мы стали новыми бедняками. Средний класс низведен до положения пролетариата."
"Дневник Фрау Айзенменгер, октябрь 1918, Австрия
Я пытаюсь убедить себя, что мне на самом деле живется гораздо лучше, чем сотням и тысячам других женщин. По крайней мере, меня мало заботят материальные вопросы, и я могу помогать детям, так как у меня есть небольшое состояние, помещенное в надежные ценные бумаги. Я благодарна Богу за это!
Декабрь 1918
-Если бы вы купили швейцарские франки, как я советовал, вы бы не потеряли сейчас три четверти своего состояния.
— Как потеряла? – воскликнула я в ужасе. – Вы что, считаете, что крона не оправится?
- Оправится? – со смешком ответил он. – На этой банкноте написано, что вы в любой момент можете обменять ее на 20 серебряных крон. А вы попробуйте-ка это сделать!
_ Да, но мои деньги вложены в государственные ценные бумаги. Разве может быть что-то надежнее?
- Дорогая моя, а где то государство, которое гарантировало вам надежность? Его больше нет!
Начало 1919
Государство вынуждено было выпустить банкноты достоинством 10 тысяч крон. Каждая такая бумажка — это моя рента с капитала за два года. Костюм стоит в шесть раз дороже, чем в 1913 году, а некоторые продукты подорожали в сто, а то и в двести раз… На днях продавали хлопчатобумажные вещи. Я никогда даже подумать не могла, что такая мелочь может стоить 10 тысяч… В этой атмосфере процветают ревность и жадность.
Эрна фон Пустау, Германия, весна 1922
Это был долгий процесс, растянувшийся примерно на десятилетие, — настолько долгий, что напоминал медленную смерть… На этом пути были периоды, когда курс марки прекращал свое падение, и каждый раз у людей просыпалась надежда. Они говорили: «Кажется, самое плохое уже позади» В один из таких периодов мама продала свои дома, которые она сдавала в аренду. Ей казалось, что она совершила удачную сделку, потому что получила за дома вдвое больше, чем в свое время заплатила за них. Но купленная на эти деньги мебель подорожала в пять раз по сравнению с прошлыми временами… А самое плохое было еще впереди…
Эрна фон Пустау, Германия, конец 1922
В конце того года всех получаемых мною денег хватало только на чашку кофе в день. Я могла пойти утром в пекарню и купить две булочки за 20 марок, а после обеда те же булочки стоили уже 25 марок. Булочник сам не понимал, как это происходит… Его покупатели тоже не имели понятия… Говорили, что это как-то связано с долларом, с обменным курсом и, возможно, каким-то образом с евреями.
Фрау Айзенменгер, декабрь 1923, Австрия
На протяжении трех лет ни в Вене, ни в Австрии вообще невозможно было достать продукты. Сегодня их можно купить повсюду, но кому они по карману? Чьи доходы росли с той же скоростью, что и у станков, печатающих банкноты? Хотя мои акции по нынешнему курсу стоят более 10 миллионов крон, я ума не приложу, где взять деньги, чтобы купить себе еды… На сегодняшний день наша крона котируется в Цюрихе по 0,00705 сантима.
Фрау Айзенменгер, Второе января 1924
Кроны и геллеры заменили на шиллинги и гроши. Ко всему надо заново привыкать. За 15 тысяч крон теперь дают один шиллинг! Тысячи австрийцев стали нищими. Потери понесли практически все, кроме тех, кто вопреки запретам имел запасы иностранной валюты или золота. У пожилой супружеской четы, с которой я дружила долгие годы, сохранились государственные ценные бумаги на 2 миллиона довоенных крон, которые в то время давали доход в виде процентов по 80 тысяч крон в год. Они были богатыми людьми. Сегодня все их акции дают им 8 новых шиллингов в год. На бирже паника. Мои миллионы усохли до нескольких тысяч новых шиллингов. Мы стали новыми бедняками. Средний класс низведен до положения пролетариата."
Как не сдать квартиру внешняя ссылка ; Сделки с недвижимостью т. 8(977)309-99-00 Сергей
01 апр. 2015
Напомнило 92-й год.. Продали диван.. Через короткое время на эти деньги купили гараж 
01 апр. 2015
Лагуна писал(а):Напомнило 92-й год.. Продали диван.. Через короткое время на эти деньги купили гараж
Я продала тройку мебельную - диван и два кресла, немецкую или югославскую, не помню точно, и на эти деньги выплатила через месяц половину стоимости двухкомнатной квартиры в ЖСК в Митино.
А на первую половину копила - долго, мучительно.Эксперт, риэлтор, АН Маяк, Москва
+79166906549 консультации бесплатно
+79166906549 консультации бесплатно
01 апр. 2015
«Три товарища» роман Эриха Мария Ремарка.
Жизнь в Европе в двадцатые годы 20 века можно было бы назвать ещё одной темой романа, если бы бытовые трудности, описываемые Ремарком, не заслонялись Жизнью и Смертью, как таковыми.
На фоне уходящей в небытие главной героини ни материальные проблемы, ни морально-этические недостатки окружающих людей, стремящихся к лёгкой, обеспеченной жизни, быстро забывающих умерших, продающих своё тело ради грошового заработка, не выглядит чем-то ужасным.
Всё это существует и будет существовать ещё очень долго после смерти героини, у которой не будет больше ничего – ни мыслей о том, на что жить, ни возможности что-то исправить.
Болезнь девушки, вызванная голодным военным временем, - это болезнь всего общества, медленно идущего к духовной смерти, к зарождающиеся на фоне экономического кризиса и безработицы фашистские настроения.
Жизнь в Европе в двадцатые годы 20 века можно было бы назвать ещё одной темой романа, если бы бытовые трудности, описываемые Ремарком, не заслонялись Жизнью и Смертью, как таковыми.
На фоне уходящей в небытие главной героини ни материальные проблемы, ни морально-этические недостатки окружающих людей, стремящихся к лёгкой, обеспеченной жизни, быстро забывающих умерших, продающих своё тело ради грошового заработка, не выглядит чем-то ужасным.
Всё это существует и будет существовать ещё очень долго после смерти героини, у которой не будет больше ничего – ни мыслей о том, на что жить, ни возможности что-то исправить.
Болезнь девушки, вызванная голодным военным временем, - это болезнь всего общества, медленно идущего к духовной смерти, к зарождающиеся на фоне экономического кризиса и безработицы фашистские настроения.
Все консультации бесплатны тел. 8 925 920 62 49
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: Птифур и 10 гостей
